Глаза козла
По дороге во Всеволодо-Вильву и обратно я насчитал 6 чёрных коршунов (трое кружили над самой Всеволодо-Вильвой) и 1-у белую цаплю на пруду близ Березников. Во Всеволодо-Вильве из относительно необычных птах замечались в основном горихвостки и зарянки – птицы чуть меньше воробья (большинство воробьиных – чуть меньше воробья), с оранжево-красновато-бурым оперением на отдельных частях тела (у горихвостки – грудь, живот и хвост, у зарянки – только грудь и «лицо»). Случайно и впервые в жизнь заглянул в глаза козе (четверо рогатых прогуливались около библиотеки, где у нас была временная штаб-квартира, одна из коз оказалась чрезвычайно любознательной). Глаз козы (козла) очень необычен, несколько даже жутковат. У большинства млекопитающих – зрачок круглый или миндалевидный вертикальный, а у козлов и баранов (про баранов выяснил позже) он как горизонтальная прорезь в глазе, причём, прорезь в виде очень вытянутого прямоугольника с чёткими геометрическими углами. Почему-то подумалось: как у насекомых (отсюда и некоторая жутковатость). Долго вспоминал, у кого я видел точно такие же глаза. Вспомнил – у осьминогов. Оказалось, что в глаза бесконечно далёких моему русскому сердцу иноземных осьминогов я заглядывал чаще, чем в родные грустные очи отечественных коз. Неземные осьминожьи глаза попадались мне в фильмах и книгах «про животных», во многих океанариумах, а однажды и в их естественной среде обитания – на морском дне в Кикладах.
В узких кругах культурно устремлённых пермяков посёлок Всеволодо-Вильва Александровского района Пермского края (4 часа на автомобиле, сначала на север, а потом немного на восток) известен историческим химическим заводом Саввы Морозова (изначально изготовлял из древесины химикаты для текстильной промышленности, в наше время – поролон, полиуретан, пенопласт), трёхдневным пребыванием Антона Чехова (1902), полугодовым увиливанием от армейского призыва Бориса Пастернака (1916) и годовым директорством на химическом заводе Бориса Збарского (1915-1916), во время которого он создал технологию производства наркозного хлороформа – важнейший технологический прорыв в условиях войны (впоследствии — «выдающийся советский химик»). Морозов пригласил погостить Чехова. Збарский жаловал Пастернака – оформил его на какую-то заводскую должность, что автоматически предполагало бронь от армии.
Население Всеволодо-Вильвы за последние 20 лет сократилось в два раза и сейчас составляет две с небольшим тысячи человек. Все три «градообразующих» предприятия, выжив в 1990-е, не пережили 2000-е, и практически прекратили своё существование: химический завод «Метил-М» (тот самый, бывший морозовский), Ивакинский леспромхоз и совхоз «Вильвенский». От одного из старейших в стране химических заводов (заложен Саввой Морозовым в 1890 году на базе старого металлургического завода князей Всеволжских) осталось одно крохотное производство на полтора десятка человек – производят медицинскую вату. Ивакинского леспромхоза просто уже не существует. А от совхоза «Вильвенский», по слухам, осталась одна небольшая ферма да пасека. В самой Всеволодо-Вильве рабочих мест практически нет, точнее, доведён до минимума «несгораемый минимум» – 2-3 десятка бюджетных должностей и столько же торговых. Было два «кафе» и те закрылись.
На этом фоне сюрреалистическими видениями кажутся Музей Бориса Пастернака (трудно себе представить более смешной и более провинциальный повод для создания музея), Парк Саввы Морозова (парк придуманный: симпатичные сосновые группы с романтическими беседкой и мостками через ручей почему-то «украшены» деревянными гигантскими насекомыми и деревянными же гигантскими цветочками), Школа Антона Чехова (когда-то одиннадцатилетка, сегодня опущена до девятилетки), плюс зелёно-голубые озёра в бездонных ямах известняковых карьеров – место проведения различных пермских фестивалей. Если гости и бывают во Всеволодо-Вильве, то приезжают ненадолго, автономно, со всем своим, почти ни копейки в посёлке не оставляя. Музей и парк созданы под «пермские культурные потребности» на региональные субсидии времён упоения культурными проектами, естественно, не самоокупаемы. Музей, слава богу, на региональном бюджете – из местных лилипутских финансов денег не тянет. Во время нашего пребывания во Всеволодо-Вильве: Музей Пастернака – пуст, Парк Морозова – пуст, Школа Чехова – пуста, но уже по другим причинам.
Позитивная информация:
Не растерять окончательно жизненных сил Всеволодо-Вильве помогают дальние карьеры. Ежедневно автобусы развозят 2-3 сотни всеволодо-вильвенских мужчин на карьеры и в рудники «Ависмы», Березниковского содового завода, Горнохимической компании, некоторых аж за 80 километров – каждый день туда и обратно.
Нескольким семьям нам удастся реально помочь с их жилищными, коммунальными и пенсионными проблемами.
В очередной раз убедился, что в проблемах ЖКХ нет для людей человека более полезного, чем Александр Зотин (как руководитель Ассоциации ТСЖ «Пермский стандарт» и лидер «Союза защиты Пермяков» он – постоянный партнёр наших экспедиций, как давних, так и нынешних). В партнёрстве он сложен и прихотлив, но в деле упорядочения и очеловечивания нашего коммунального хаоса он великолепен, практичен и продуктивен. Его предложения и советы воспринимают с благодарностью не только «простые люди», но и чиновники с депутатами. И не только воспринимают, но окрылённые – идут и делают. Во Всеволодо-Вильве 30 человек не отпускали его 3 часа.
Главной достопримечательностью Музея Пастернака, по мнению коллег (сам я в музее не был), оказалась его охранница, по совместительству – экскурсовод-доброволец (профессиональных экскурсоводов нужно заказывать заранее), а в действительности — народная сказительница. Эта замечательная женщина очень красноречиво, самобытно и в образах, а местами и с чтением стихов, представила нашим людям всеволодо-вильвенский «золотой век» Саввы Морозова и все местные версии сложного и мимолётного сосуществования Всеволодо-Вильвы с Чеховым и Пастернаком.
Очень хороши, но не ухожены карьерные озёра (там, где карьеры брошены).
Много радости доставили нам случайно обнаруженные в карьерных отвалах окаменелости (вроде мелового периода, судя по аммонитам) – оказалось, что дело это обычное, но мы-то не знали.
Невероятно вкусная домашняя выпечка у тётушек вдоль всего пути на север (по березниковской трассе). Это наблюдение давнее, в этот раз лишь подтверждённое. Я не любитель выпечки и вообще любой «народной еды», но однажды попробовав по увещеванию коллег – пробую и пробую. Главное – очень нежное тесто, без каких-либо избыточных, и уж тем более неприятных, запахов и привкусов. Именно нежное, да простит меня кто-то за разговор о еде в таких терминах. Это феномен. Про себя я его назвал «северо-пермской школой выпечки». Конечно, бывают обломы (с мясом я вообще не ел), но тенденция высокого качества и местного стиля – налицо.
